08 июля 2019 Просмотров: 352 Комментарии: 0
1 Звезда2 Звезды3 Звезды4 Звезды5 Звезд ( Пока оценок нет )
Размер шрифта: AAAA

«Академгородок 2.0 — ничто для центральной власти». Колонка эксперта РАН о новом проекте /Другие новости сибирской науки от 5 июля 2019 года

О проекте Академгородок 2.0 сейчас много говорят, много пишут, он уже превратился в модный слоган. Но мало кто представляет себе содержание этого проекта. Воспринимают так: это новое развитие науки, образования, способ вновь вывести Новосибирский научный центр в мировые лидеры. Но в реальности концепции Академгородка 2.0 всё ещё нет.

Как проект мы можем сравнивать его с Академгородком Лаврентьева — так сказать, с Академгородком 1.0. Тогда была проработанная концепция, чётко завязанная на реалии плановой экономики и потребности индустриального развития страны с использованием передового опыта организации научных исследований и инновационного для советской действительности опыта организации образовательного пространства.

Это была чётко выстроенная система: 

ФМШ, куда отбирали по результатам олимпиад; затем НГУ, где преподавали сотрудники научных институтов СО АН; студенты университета начинали работу в лабораториях и после выпуска из университета оставались там в качестве научных сотрудников. Эта модель с небольшими вариациями продержалась фактически до сегодняшнего дня.

Но жизнь давно изменилась. Мы сейчас имеем другие реалии: рыночная экономика, значительно большая чем в советское время открытость для мировой науки, образование становится интернациональным. А модель развития Академгородка 1.0 осталась и постепенно перестала быть работоспособной. То, что мы сейчас наблюдаем — кризисное состояние и стагнацию в образовании и науке, — результат приверженности старой модели.

Безусловно, Академгородок 2.0 давно был необходим. Теперь самое важное: мы должны понять, по каким правилам мы играем.

Формально у Академгородка 1.0 и 2.0 много общего: есть разные субъекты, которые руководят процессами в научном центре, — сейчас это Технопарк, областная администрация, районная администрация, Министерство образования, Министерство науки и высшей школы, президиум СО РАН. В советское время тоже была многосубъектность, но там был сильный лидер: президиум СО АН имел преобладающее значение, доминировал — и любое решение, пользуясь авторитетом и связями, продвигал в интересах развития Новосибирского научного центра. Сейчас субъекта, который взял бы на себя организующую роль, нет.

Президент сказал, что нам нужно развивать науку. Институты представили свои проекты, каждый институт — свой проект развития. Но у них нет концептуальной связки. У университета какая роль? Подготовки кадров? Он и так её выполняет, там ничего нового нет.

Сейчас Министерство образования и науки отдаёт приоритет в лидерских функциях вузу: мы вам даём деньги, даём возможность, даём полномочия в рамках программы «5–100», чтобы вы интегрировали под себя научную деятельность, создавали лаборатории. Политика выстраивается так, чтобы научную работу перетянуть в вузы. Если мы сейчас начинаем создавать Академгородок 2.0, то лидерская функция, безусловно, должна быть у НГУ, он должен заниматься разработкой концепции этого проекта.

В таком случае НГУ нужен лидер другого типа — не просто администратор, который что-то делает, а лидер с инновационным мышлением, с яркими идеями, подобно тому, каким когда-то был М.А. Лаврентьев. 

Но в последнем рейтинге по уровню инноваций НГУ среди вузов России на 18-м месте! Ближайший сосед — Томский государственный университет — на 9-м, а НГУ — на 18-м. Понятно, что в таком виде он никакой функции интегратора выполнять не может, надо просто менять стратегию развития университета.

По существу, Академгородок 2.0 сейчас — проект развития не науки и образования, а инфраструктуры. Он, конечно, отличается от проекта агломерации, но есть и определённое сходство: мы включили в него Бердск, Кольцово, Краснообск. Биотехнопарк пытаются встроить — как учреждение, которое работает. Но это пока строчка в перечне, но не место в концепции. 

Власть, по-видимому, решила, что сейчас годится и такой проект: ведь нам нужно построить дороги, жильё и лаборатории, а потом, может, как-то они чем-то наполнятся. Но чем наполнять эту инфраструктуру, пока непонятно.

И такой подход диаметрально противоположен лаврентьевскому. Тогда институты начинались в разных местах, многие научные проекты чуть ли не на улице разрабатывались. Для Лаврентьева не важно было, в какой конкретно лаборатории какого института они базируются.

Попробуем всё же обозначить основные контуры концепции Академгородка 2.0.

Если мы говорим о научных практиках проектируемого Академгородка 2.0, то привязка должна быть не к тому, что человек работает в институте, а к тому, что человек работает в проекте. А проект может быть привязан к разным институтам. Соответственно, рабочее место не определяется конкретным кабинетом, а определяется конкретным научным проектом. Проект должен собирать и каким-то образом трудоустраивать учёных — где он базируется географически, не так важно. Это требует изменения законодательства; надо понимать, как и с какой законодательной инициативой выходить, её нужно сформулировать.

В образовании мы живём по старой системе: у нас есть расписание, классно-урочная система. 

Система спецкурсов слабо развита, нет научных семинаров, как в своё время у Резерфорда: у него были студенты, аспиранты, защитившиеся учёные, и они вместе решали научную задачу. Некое подобие таких семинаров есть в НГУ, но только с преподавателями и студентами, редко там участвуют аспиранты, ещё реже — молодые учёные. Соответственно, у нас нет практики научного развития в самом университете, просто руководитель передаёт то, что знает, своим студентам.

Так что Академгородок 2.0 сейчас — всего лишь хороший лозунг. Он, быть может, отлично работает для оправдания заявок на финансирование: у нас проект Академгородок 2.0, нам нужно. Это, возможно, влияет на что-то на местном уровне. Но для центральной власти это ничто, пока нет конкретной и — что особенно важно — научно-ориентированной концепции.

———————-

Учёные Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН исследуют новый способ диагностики рака лёгких на начальных стадиях заболевания, сообщает издание «Наука в Сибири». О первых результатах исследования они рассказали в научном журнале Scientific Reports.

По словам учёных, смертность среди пациентов с раком лёгких составляет 80% из-за поздней диагностики. Чаще всего диагноз ставят по результатам биопсии, однако не всегда врачам удаётся взять срез с участка опухоли, где располагаются наиболее злокачественные клетки. Исследователи предложили усовершенствовать уже существующий способ диагностики по анализу крови. 

«На данный момент в онкодиагностике развивается так называемая жидкостная биопсия — исследование в крови онкомаркеров: фрагментов ДНК, мутаций, генетических меток, а также изменений количества таких последовательностей. Мы же использовали в качестве индикаторов микроРНК — малые некодирующие молекулы РНК. Они могут как способствовать, так и препятствовать развитию опухоли, а их трансформации при этом транслируются в кровь. Кроме того, мРНК обладают высокой стабильностью и не деградируют под действием ферментативных систем крови — то есть не так быстро поглощаются или фильтруются ее клетками», — рассказал «Науке в Сибири» младший научный сотрудник ИХБФМ СО РАН Иван Запорожченко.

Пока что у метода есть свои недостатки — в случае с мРНК диагноз ставится не по наличию изменений в крови, а по их количеству.

«Мы попытались посмотреть на известные (на основе исследований других ученых) маркеры. Всего было отобрано 179 различных мРНК: они более представлены в организме, а потому их проще детектировать. Отмечу, что многие микроРНК активно экспрессированы в клетках крови, соответственно при разрушении клеток, особенно частом у онкологических больных (в том числе, из-за приёма лекарств), они тоже разрушаются. Так что в первую очередь нами рассматривались маркеры, которые не должны быть чувствительны к таким эффектам», — добавляет Иван Запорожченко. 

Во время исследования ученые взяли кровь у 20 больных и 10 здоровых людей и обнаружили изменения в мРНК между двумя группами. Для более глубокого анализа они добавили еще одну группу — с диагнозом эндобронхит, так как при этом сопутствующем заболевании часто встречаются нарушение структуры или разрастание ткани лёгких.

«Это своего рода контроль того, что маркер окажется специфичен не только к изменению структуры лёгкого, а именно к злокачественным преобразованиям. Условно, здоровые люди находятся на одном конце спектра, онкологические больные — на другом, а между ними остается множество пограничных состояний. Мы попытались закрыть этот пробел, чтобы найти более точный индикатор злокачественности процесса», — резюмирует ученый. 

Сейчас сотрудники Института химической биологии и фундаментальной медицины СО РАН планируют увеличить масштабы исследования.

Накануне новосибирец получил медаль за исследование электромагнитных ускорителей — медаль Гарри Фэира учёному вручили в Франции во время международного симпозиума.

Мы круглосуточно ждём от вас сообщения, фото и видео, связанные с городскими событиями и происшествиями, — присылайте их в любое время через WhatsApp, Viber и Telegram по номеру 8–923–157–00–00, на почту news@ngs.ru или через кнопку «Сообщи свою новость» на нашем сайте. Не забывайте указывать контактный телефон.

У нас есть страничка в «Одноклассниках» — подписывайтесь, там много интересных новостей (и котики!).

Дарья Януш
Фото Александра Ощепкова

———————-

Молодые новосибирские учёные получили дипломы о присуждении грантов Президента Российской Федерации.

В числе награждённых оказались двенадцать учёных СО РАН и двое учёных из НГУ.

«То, что вы получаете гранты президента РФ — очень важно для будущего и СО РАН в целом, и Новосибирского научного центра в частности. Это подтверждение высокого уровня нашей науки», — цитирует председателя Сибирского отделения РАН академика Валентина Пармона издание «Наука в Сибири».

Свидетельства о присуждении президентских грантов молодым учёным вручили 27 сентября. 

Президентские гранты получили: Алексей Миронов, Наталья Артюхова, Артём Богомяков, Григорий Степанов, Иван Байков, Ольга Ярославцева, Татьяна Светлицкая, Александр Сердюков, Антон Конурин, Ирина Филимонова, Леонтий Эдер, Андрей Миронов, Александр Москаленский и Валентин Портных.

О том, что двое учёных из НГУ получат президентские гранты стало известно в январе этого года. Размер гранта рассчитан на два года и составляет 600 тысяч рублей в год. 

В декабре прошлого года двое учёных из НГУ получили мегагранты в размере 90 млн рублей. На эти гранты учёные планируют пригласить иностранных коллег, с которыми на протяжении трёх лет будут совместно работать над своими проектами.

Мы круглосуточно ждём от вас сообщения, фото и видео, связанные с городскими событиями и происшествиями, — присылайте их в любое время через WhatsApp, Viber и Telegram по номеру 8-923-157-00-00, на почту news@ngs.ru или через кнопку «Сообщи свою новость» на нашем сайте. Не забывайте указывать контактный телефон.

Подписывайтесь на наш Twitter и читайте главные новости Новосибирска всего в 280 символах (на самом деле мы укладываемся в 140). 

Александр Сильченко
Фото Юлии Шипициной

———————-

Учёные Института нефтегазовой геологии и геофизики им. А.А. Трофимука СО РАН вместе с коллегами из Франции и Великобритании обнаружили скелеты у крупных организмов, которые жили примерно 650–700 миллионов лет назад. 

Об открытии новосибирских учёных сообщило издание «Наука в Сибири». 

Ранее было известно о наличии скелетных остатков только у микроорганизмов, но учёные из новосибирского Академгородка обнаружили скелет у существ палеопасцихнидов размером до 20 сантиметров.

.

«Материал мы отбирали в Арктике на Оленёкском поднятии северо-востока Сибирской платформы, где нашли очень большое скопление организмов. Когда мы сделали тонкий срез через палеопасцихниду поперёк камеры, то увидели, что там есть некая стенка, которая сложена материалом более крупнозернистым, чем вмещающие породы», — цитирует издание научного сотрудника лаборатории ИНГГ СО РАН, доктора Лилльского университета Антона Колесникова.

Палеопасцихниды похожи на цепочку шариков и в то время были распространены по всему миру. Долгое время палеопасцихниды считались ископаемыми следами жизнедеятельности: их описывали как следы перемещения животных в поисках еды, как окаменелые цепочки фекалий и как остатки водорослей. Сейчас учёным удалось доказать, что палеопасцихниды — скелетные организмы, и они очень похожи на современных глубоководных одноклеточных ксенофиофор — гигантских простейших.

В начале сентября биолог из Новосибирска написала книгу с комиксами о живучих тихоходках — исследовательница сама нарисовала к ней иллюстрации.

Мы круглосуточно ждём от вас сообщения, фото и видео, связанные с городскими событиями и происшествиями, — присылайте их в любое время через WhatsApp, Viber и Telegram по номеру 8–923–157–00–00, на почту news@ngs.ru или через кнопку «Сообщи свою новость» на нашем сайте. Не забывайте указывать контактный телефон.

У нас есть страничка в «Одноклассниках» — подписывайтесь, там много интересных новостей (и котики!).

Дарья Януш
Скриншот  google.com/maps, фото sbras.info

———————-

Исследовательница из НГУ Ольга Чащина получила международную премию L’Oréal-UNESCO Pour les Femmes et la Science за исследование сердечно-сосудистых заболеваний.

По информации пресс-службы НГУ, сибирячка занимается вопросами развития сердечно-сосудистых заболеваний, таких как атеросклероз. Сейчас Ольга Чащина работает в лаборатории гидродинамики в кампусе Эколь Политекник под руководством профессора Абдула Бараката.

«Лаборатория сотрудничает со стартапом Sensome. Совместно мы разрабатываем электрические сенсоры для определения типа клеток, с которыми эти сенсоры находятся в контакте. Мы думаем, что сенсоры могут позволить исследовать пространственно-временное развитие многоклеточной культуры в условиях, когда оптические средства недоступны, например, при использовании таких непрозрачных жидкостей, как кровь», — цитирует исследовательницу пресс-служба НГУ.

Справка: L’Oréal-UNESCO Pour les Femmes et la Science — это престижная премия для девушек в начале их карьеры, цель которой не только поддерживать молодых ученых, но и показать, что женщины наравне с мужчинами могут развивать науку и добиваться в этой сфере деятельности успеха. Среди 900 кандидаток, работающих во Франции, были награждены только 30.

В феврале Министерство образования и науки России подвело итоги конкурса проектов для реализации Национальной технологической инициативы — учёные Новосибирского технического университета получили 51 миллион рублей.

Мы круглосуточно ждём от вас сообщения, фото и видео, связанные с городскими событиями и происшествиями, — присылайте их в любое время через WhatsApp, Viber и Telegram по номеру 8-923-157-00-00, на почту news@ngs.ru или через кнопку «Сообщи свою новость» на нашем сайте. Не забывайте указывать контактный телефон.

У нас есть страничка в «Одноклассниках» — подписывайтесь, там много интересных новостей (и котики!).

Александр Сильченко
Фото Юлии Шипициной 

———————-

Весь полет в космос будет длиться 15 минут. Наш коллега Дмитрий Горчаков с радио «Серебряный Дождь» в научно-популярной рубрике «Радиолаборатория» поговорил с генеральным директором и генеральным конструктором компании «КосмоКурс» Павлом Пушкиным о космическом туризме и сложностях создания новой техники. Запись эфира можно послушать по ссылке. Мы публикуем расширенную печатную версию интервью. 

— Как вам пришла идея этого проекта и насколько сложно было организовать частную космическую компанию в России?

 Идею этого проекта мне в свое время подсказали. Я работал в центре им. М.В. Хруничева (предприятие «Роскосмоса», разработчик тяжелых ракет. — Прим. ред.), участвовал в проектировании ракеты «Ангара». Потом мы занимались вопросом модернизации и проектирования перспективных ракет, потому что «Ангара» уже была закончена. Мы смотрели, что бы такого предложить, чтобы у инженеров была работа в области проектирования ракет. Потом мой руководитель съездил на симпозиум по орбитальной станции, и там была большая секция «Суборбитальный космический туризм». Он вернулся и предложил нам посмотреть на суборбитальный туризм — там везде одинаковые условия, известна примерная цена и понятно, можем ли мы предложить что-то конкурентоспособное.

Я тогда руководил разработками, мы прикинули на пальцах и решили, что вроде можно. И буквально через полгода коллеги из «Сколково» мне говорят, что есть некий российский инвестор, который хочет сделать что-то ракетное. Они меня неплохо знали и познакомили с этим инвестором.

— Вы его не называете?

— Нет, я его не называю. Так вот, мы с ним встретились. Я сказал, что есть рынок тяжелых ракет, но затраты большие и неизвестно, сможем ли мы конкурировать с теми же SpaceX, которые на тот момент уже вовсю залетали. Большая вероятность, что эту битву мы проиграем. Затраты на легкую ракету чуть меньше, но рынка вообще нет. В мире задач всего для трех-четырех легких ракет в год, и там тоже есть конкуренты, например, Rocket Lab (частная американская компания).

И он тогда спрашивает: «А что делать?». Я рассказал про суборбитальный космический туризм, это прикольная штука, рынок есть, конкурентов мало и мы можем предложить лучшую идею. Ему эта идея показалась интересной, и мы начали ее прорабатывать. Это был конец 2013 года. Весной 2014 года мы приняли решение, что будем делать компанию. В августе компания была образована, а в сентябре я в эту компанию перешел работать полностью из центра Хруничева, и еще несколько специалистов перешли со мной.

На тот момент я считал, что всё круто, мы это сделали, договорились с инвестором, нашли деньги. Когда я работал в центре Хруничева, все только и говорили: «Дайте нам денег, дайте задачу и мы все сделаем, мы молодцы, а руководство ничего не понимает». Когда договоренность о проекте уже была достигнута, я все лето вел переговоры со специалистами в центре Хруничева. Приглашал либо перейти к нам, либо сотрудничать на полставки, и многие говорили: «Ой, так ведь надо будет делать и нести ответственность! Мы лучше тут: нам вроде как не дают, но сильно и не спрашивают». Вот тогда я понял, во что ввязался. Со мной должны были перейти порядка десяти специалистов, но в итоге, включая меня, всего три человека перешли в «КосмоКурс»! Честно говоря, инвестора это очень сильно подкосило, у него возникли серьезные сомнения. И он спрашивал меня: «А ты вообще справишься? Что происходит?».

— Совершенно правильный вопрос.

— Знаете, чем хорошо давать дорогу молодым и неопытным? Они еще не понимают, во что ввязываются! (Смеется.) Я на тот момент не знал, во что ввязываюсь, была злость из-за всей этой ситуации. Я стукнул кулаком по столу и говорю: «Справлюсь!». Мы долго набирали коллектив, до сих пор набираем. Получили лицензию «Роскосмоса», получили лицензию ФСБ. С «Роскосмосом» очень долго вели переговоры, чтобы они видели нас такими, какие мы есть, а не так, как они себе это представляют. Единственная проблема: «Роскосмос», точнее, вторая часть «Роскосмоса» — комплексный производитель космической техники, увидел нашу роль в другом. Они решили, что мы закажем все разработки у них…

— Просто всё закажете у них и заплатите?

— Да. Понимаете, это их мечта. Но мы их огорчили, сказали, что будем развиваться сами. Всё, что мы захотим и что вы сможете сделать, мы, конечно, закажем, но на общих основаниях. Выбор будет чисто коммерческим.

— Что реально к текущему моменту уже сделано? И когда вы планируете отправить первых туристов в космос?

— Планируем отправить в 2025 году. План-график мы уже согласовали. Что на данный момент сделали? Мы пока залипли в аванпроекте. Аванпроект полностью заканчивается ответами на вопросы: сколько делать, что, когда, где, откуда запускать, сколько людей у нас будет работать, на каких заводах, где они будут располагаться, на каких принципах они будут взаимодействовать. Следующая стадия — это уже вложение денег в инфраструктуру. Так что надо определиться, но определиться без аналогов очень тяжело, потому что новая техника, очень много вопросов и нюансов, по которым аналогов нет от слова совсем. Плюс мы собираем новую команду, которая учится работать. Моя мечта, чтобы аванпроект мы сделали к началу следующего года.

— Вы понимаете, что конкретно вы будете делать сами, а что заказывать у предприятий «Роскосмоса»?

— Благодаря тому, что у нас долгое время был карт-бланш на выбор, мы поняли, что очень многие вещи будем делать сами. Например, двигатели. Сейчас изготавливаются детали двигателя на первые испытания.

С екатеринбургским предприятием НПО Автоматики договорились, что они будут делать нам бортовые и наземные системы управления. Это, можно сказать, единственное предприятие «Роскосмоса», с которым мы смогли нормально договориться и понять, что им самим интересно в этом проекте работать. Все остальные предприятия, к сожалению, смотрели на госзаказ: там «вкусные» нормативы, там очень много денег. По сравнению с любым госзаказом наш заказ меркнет. Требования у нас очень серьёзные, еще и новые изделия, им это не очень хочется делать. Они нам предлагают сделать то, что у них есть, а нам это, естественно, не нужно.

Многие вещи пришлось делать самим. Двигатели на себя перетянули. Кресла, на которых будут сидеть наши будущие космонавты, потому что с компанией, которая делает такие кресла в РФ, мы три года не могли согласовать техническое задание. Вас просят из технического задания вычеркнуть такие пункты, как обоснование вопросов стоимости изготовления, сроков, надежности, и даже вписывают такую фразу, что окончательные характеристики мы поймем в ходе летных испытаний. Это значит, мы вам что-то сделаем, а вы это примете. Это просто нереально.

— То есть вот так работает наша космическая отрасль?

— Не только космическая, в авиации такие же предприятия. Я вам больше скажу, в частных компаниях, с которыми мы поначалу ринулись работать, точно такой же подход. Один в один! Это не Владимир Владимирович Путин говорит им так делать. Это просто менталитет населения. Просто все разучились работать. Нам сейчас производство делают, залили пол, а он кривой! Смотришь — вроде ровный, а я хожу и чувствую ногами, что «фигня». Им пришлось полностью снимать весь слой, который они залили, вышлифовывать две недели и заливать заново. Их затраты в пять раз превышают то, что они могли бы сразу сделать нормально. Это менталитет. Мы вам сделаем, а вас же сроки давят, требуют, вы и так примете. Такие подходы.

— Это похоже на историю SpaceX, когда Илон Маск понял, что ему проще, быстрее и дешевле все сделать самому.

— У него было интересное выступление. Его спросили, почему они сами многое делают. А он отвечает: «Вы думаете, мы идиоты? Если б нам другие предприятия делали качественно, быстро и дешево, мы бы в жизни сами не делали». И я тоже бы не делал.

Мы сейчас приступаем к отработке двигателя, начинаем проверять некие решения. С нуля идем. Многие удивляются и предлагают сходить на предприятия «Роскосмоса». Мы ходили к ним, говорили, что нам нужен стенд. Нам честно отвечали, что стенд есть, но под вас его надо переделывать, а потом переделывать обратно, потому что он под федеральную программу заточен. Это будет стоить столько-то денег и займет такое-то время. И мы понимаем, что дешевле сделать самим.

— В России конкурентов у вас нет, но ваш проект очень похож на проект Джеффа Безоса Blue Origin. Чем вы отличаетесь и чем вы лучше?

— Опять же расскажу интересную историю. Когда мы выходили на этот проект, мы одновременно с созданием компании, и даже раньше, подали заявку в «Сколково» и прошли туда. У нас было только один конкурент — компания Virgin Galactic Ричарда Брэнсона. У них ракетоплан, самолетная схема, там все было понятно. Мы посчитали, что ракетная схема — более быстрая, безопасная, там много дополнительных факторов, которые делают эту схему более выгодной. Плюс мы сделали время полета в невесомости в два раза больше, высоту полета — в два раза больше и объем на туриста больше. У нас не было пилота, то есть человеческого фактора. Мы ходили довольные, были уверены в победе. Все было хорошо.

В конце 2014 года «Сколково» потащило нас на пресс-конференцию. Мы все рассказали, это опубликовали в прессе. Мы, естественно, знали о Джеффе Безосе (на 2018 год самый богатый человек на планете, подробнее о его космическом проекте можно почитать тут. — Прим. ред.), о Blue Origin, которая проектирует некий суборбитальный аппарат, но у них сайт не обновлялся лет пять, последнему видео по испытаниям года три. Видно было, что все это несерьезно, детский сад и фантазеры. После пресс-конференции прошло несколько недель — и тут появляется видео полета ракеты Джеффа Безоса и обновляется сайт, все в один день. Сайт шикарный, видео полета шикарное. И мы видим практически один в один то, что делаем мы. Но он сделал такую же высоту полета, как у единственного на тот момент конкурента — Virgin Galactic, такой же объем на члена экипажа и при этом добавил те же плюсы, которые мы добавляли. Это к тому, что мы не «тырили»…

— То есть возможно, что «тырил» он?

— Нет, он бы не успел, просто «у дураков мысли сходятся». Там большого выбора нет: либо как у Virgin Galactic, либо как у нас и Безоса. Поэтому все очень похоже. То есть если вам надо сделать велосипед, он будет похож на велосипед. Бывают, конечно, прикольные уродцы, но их никто не покупает. В общем, по конкурентным преимуществам мы убираем вопрос о безопасности, вопрос времени и сложности полета. По сравнению с Безосом у нас за те же деньги высота больше, времени в невесомости больше и объем на человека больше.

— А по деньгам сколько это будет стоить?

— У наших конкурентов один полет где-то 250 тысяч долларов.

— А у вас?

— Мы изначально ориентировались на эту цену. Сейчас мы прорабатываем вопрос снижения этой цены, чтобы на рынке смотреться более уверенно. У Безоса все-таки водород и американские зарплаты. Поэтому есть шанс, что мы будем дешевле, расчеты показывают, что это возможно.

— Вопрос с безопасностью уже затронули. С учетом того, что у нас недавно случилась неприятность с запуском корабля «Союз», какая у вас предусмотрена система спасения экипажа и туристов?

— Мы раньше планировали парашютно-реактивную посадку, как на «Союзе», как у Безоса, только у нас планировалась еще одна вещь: двигатели, которые используются при посадке и торможении, используются и как система аварийного спасения. И это притом что был парашют. После определенной проработки мы решили отказаться от парашюта и сделали полностью реактивную посадку, как в свое время планировал Илон Маск. Он отказался потом от этой идеи, потому что у него есть парашюты. Если бы у нас были парашюты, мы бы тоже на чисто реактивную не перешли, но парашютов для нас в стране нет! «НИИ парашютостроения», который эти парашюты разрабатывал, отказался нам разрабатывать парашютную систему с требуемым уровнем надежности.

— Это те же, кто для «Союза» делает парашюты?

— Те же, кто делает для «Союза», и те же, кто делает для федерации — для нового аппарата. Они вычеркивают из ТЗ требования надежности парашютной системы либо снижают ее до уровня 995. Это, условно говоря, на тысячу полетов пять падений, что очень плохо.

— Особенно для многоразового туризма с частыми запусками.

— Да. Поэтому мы перешли на реактивную посадку, и это нам позволило решить один интересный момент. Мы изначально планировали, что точка старта будет на космодроме Байконур, ездили туда. Большое спасибо «Роскосмосу», они обеспечили нам эту поездку. Честно говоря, больше, чем мы, по степям Байконура не ездил никто — всё исколесили, просканировали. Площадки там шикарные, в том числе и под парашютную посадку! Ровное плато, как зеркало! И нам были готовы их отдать, но проблема Байконура — большая удаленность: туда не доедешь, не долетишь. На самом космодроме куча собственников, плюс слабая инфраструктура. На тот момент мы отказывались от парашютной посадки, а реактивная посадка на двигателе обеспечивает большую точность, так что мы можем попробовать центральную часть РФ. Сейчас мы ведем переговоры о создании космодрома с несколькими регионами.

— Космодром будете создавать с нуля?

— Да. Все могут залезть в Google, в Википедию, набрать Blue Origin, найти координаты и посмотреть сверху, как выглядит космодром. Это не Восточный и не Байконур, он достаточно компактный, маленький.

— И не такие миллиарды стоит.

— Да, конечно! Все это можно сделать. Мы хотим в Центральной России. Получится интересный эффект — это же еще и наземный туризм, единственное в России место, где можно будет достаточно дешево посмотреть на пуск ракеты, испытание двигателя, на сборку и так далее. Некоторые бизнесмены предлагают площадки с крупными городами, типа, мы там сделаем космический Диснейленд! Два часа от Москвы на самолете, двадцать минут на машине — и ты на космодроме! Но там вопрос безопасности…

Все очень тяжело, понимаете, надо смотреть площадки, чтобы по воздуху самолеты сильно не летали, чтобы мало сёл было, и надо, чтобы инфраструктура была. Можно ведь прийти в такую глухомань, где нет ничего, это будет как российский Байконур. Такого тоже не хочется. Нам «Роскосмос» предлагал площадку на космодроме Восточном, но там леса надо вырубать. Хотя пол-леса вырубить для «Роскосмоса» не проблема. Но туда не доедешь. Кроме того, это государственный космодром, на который сейчас претендуют военные, и он закрытый.

— Хорошо. Кто полетит первым? Вы?

— Этот вопрос всегда задают. Мои работники очень хотят полететь первыми, я им не отказываю в этом желании: у меня самого проблемы с вестибулярным аппаратом, не знаю. Может, и полечу. С этим надо свыкнуться.

— То есть полет в космос — это не ваша мечта, не ваша движущая сила?

— Да. Я в космонавтику попал не потому, что люблю космос, я просто профессионал в этой области. Я достаточно случайно попал в Московский авиационный институт на космический факультет и кафедру проектирования ракет. Только лишь потому, что я родился и жил в Филях. Там центр Хруничева, наш класс был от центра Хруничева и поступал в Московский авиационный институт. Хотя экзамены были сложнее, чем если бы я просто поступал в институт. Я набрал много баллов и мог пойти на любой факультет, но поскольку был договор, мне пришлось пойти в ракеты. Хотя у меня все родственники с 1920-х годов работают в центре Хруничева.

— То есть вы потомственный ракетостроитель?

— У меня прадед работал в центре Хруничева, дед, бабушка, папа, жена, тесть, теща… Никогда не интересовался ни самолетами, ни ракетами, у меня нет мечты полететь в космос или проводить космическую экспансию! Я смотрю на это трезво, с профессиональным цинизмом. Надо будет — полечу, но пока мечты такой нет, посмотрим.

— Хорошо, а какая у вас мечта? Как вы видите себя и компанию «КосмоКурс» через 20–30 лет?

— Мечта с детства — быть профессионалом своего дела, а мое дело — ракеты. А через 20 лет… Я хочу создать коллектив, который сможет решать серьезные задачи и сможет перевернуть ту ситуацию, которая сложилась в космонавтике: ракетчики сейчас чуть ли не милостыню просят, потому что рынка нет. Я всем рассказываю, но не все понимают: у нас сейчас основная прибыль с космической деятельности на смартфонах, на приложениях, навигации. Чуть меньше получают те, кто делает спутники, и те, кто их эксплуатирует. Потом еще чуть меньше те, кто пуски осуществляет, и еще меньше — те, кто делает ракеты. Мы хотим сделать так, чтобы ракеты напрямую покупали люди.

Почему суборбитальный туризм в том числе? Люди — это независимый рынок, он независим от санкций, от политических веяний, от желаний корпораций. Есть люди, которые хотят развлекаться, познавать что-то новое, они готовы платить. Самая короткая цепочка — когда люди платят за ракету. Я хочу развивать проект в этом направлении. А если все получится с суборбитальным туризмом, то потом я бы хотел заниматься вопросами посещаемых туристических орбитальных станций, чтобы люди могли там жить, может, с искусственной гравитацией и всем остальным.

Фото: страница Павла Пушкина в Facebook, www.cosmocourse.com

———————-

Сегодня в России отмечают День российской науки. У каждого новосибирца наверняка найдётся знакомый из какого-нибудь института или, на худой конец, из самой интеллигентной части города — Академгородка. Разработки наших учёных не всегда понятны простым жителям, но определённо заслуживают внимания. НГС сделал тест и предлагает проверить, сможете ли вы отличить реальные изобретения новосибирцев от выдуманных? 

В нашем Instagram уже 55 тысяч подписчиков. Подпишитесь и вы на самые крутые кадры наших фотографов! 

Кирилл Шматков
Фото Александра Ощепкова (1, 3, 5, 6, 9, 10), Екатерины Калиневич (2), из архива НГС (4, 11), Ольги Бурлаковой ( 7, 8)

———————-

Фотограф Алексей Поляков делает удивительные и завораживающие снимки далёких галактик и красивых созвездий — новосибирец с детства влюблён в космос, больше 20 лет наблюдает за космическими объектами, и сейчас в своём блоге он делится фантастическими кадрами созвездий. Астроном-любитель Алексей Поляков показал свои лучшие снимки и рассказал, чем его очаровал космос, — детское влечение переросло в хобби всей его жизни.

На фото планетарная туманность М27 Гантель в созвездии Лисички — до неё 1250 световых лет.

«Тяга к космосу появилась в 9-м классе. Хотя, наверное, ещё раньше. В 1-м классе я выпросил, чтобы мне купили микроскоп, а с телескопами тогда было сложно — их и в стране продавали ограниченными сериями, выпускал их тогда только приборостроительный завод. До телескопа я посмотрел в теодолит — геодезический инструмент — на Луну. У товарища отец купил по случаю, там такая трубочка была, давала 20-кратное увеличение. Говорю: «Дай посмотреть, не могу как хочу глянуть на Луну». Он говорит: «Что ты там увидишь? Увеличение-то небольшое, лучше в окна соседские загляни», а я — «Да что там интересного, когда вон там такая шикарная Луна висит», — вспоминает Алексей Поляков. — Взял эту трубу, помню, она была ещё без треноги, разгрёб снег с каких-то плит, поставил на них, сфокусировался и понял, что всё — пропал. Луна была потрясающей, первым объектом, который я увидел вооружённым глазом. Увеличения хватило увидеть кратеры, есть горы, горная очень хорошо была видна цепочка, прям хребты — они были хорошо освещены солнцем, видно было, что это острые пики».

Перед вами наша соседка — галактика Андромеды М31, ближайшая к Млечному Пути большая галактика.

«На свой первый телескоп я заработал в 9-м классе, в 1996 году. Меня всегда интересовало то, что за пределами того, что мы видим глазами. Он позволял увидеть кольца Сатурна, облачные пояса Юпитера», — рассказывает Алексей Поляков. С тех пор космос стал важной частью его жизни — лучшими фотографиями он делится в профиле Instagram.

Эти две спирали — галактики М81 и М82 в созвездии Большая Медведица. Обе находятся в 11 и 12 миллионах световых лет от нас соответственно — астрономы предполагают, что в центре этих галактик могут располагаться сверхмассивные чёрные дыры, в миллионы раз тяжелее Солнца.

Поверхность Луны вся изрыта кратерами. Кстати, 60 лет назад благодаря новосибирским учёным удалось получить первый снимок обратной стороны Луны — Сергей Королёв лично просил академика Михаила Лаврентьева помочь в разработке ракеты.

Туманность Серп в созвездии Лебедь — кажется, что кто-то случайно разлил акварель в небе.

Наверное, это одна из самых красивых туманностей — очень похоже на бутон розы. За столь интересную форму её так и назвали — Розетка, а располагается она недалеко от созвездия Единорог и Млечного Пути.

Комета Лавджоя (С/2014 Q2) в следующий раз покажется только через 9000 лет — Алексею удалось сфотографировать её в январе 2015 года.

Что вы тут видите? А это туманность с забавным названием «Голова обезьяны» — по космическим объектам можно создать новый тест Роршаха.

Космос кажется совершенно бескрайним. На фото: Ирис в созвездии Цефей.

На прошлой неделе Алексей Поляков снял момент, когда Международная космическая станция прошла транзитом на фоне Солнца.

Дарья Януш
Фото Алексея Полякова

———————-

12 апреля 1961 года Юрий Гагарин совершил первый полёт в космос — добродушная улыбка лётчика и его бодрое «Поехали!» стали триумфом советской космонавтики. Чтобы этот полёт состоялся, учёные по всей стране ломали головы, как же сделать такую ракету, которая бы выдержала все опасности неизведанного космоса, — здесь не обошлось без идей учёных Сибирского отделения Академии наук. Сам Сергей Королёв попросил учёных новосибирского Академгородка изготовить такой сплав для ракеты, которую планировали отправить на Луну, — и у них получилось. Вскоре советский спутник первым облетел Луну и сфотографировал её обратную сторону, которая скрыта от землян. Накануне Дня космонавтики НГС вспомнил, как новосибирцы помогали осваивать космос и что сейчас делают сибирские учёные для ракет и спутников.

В октябре 1959 года мир впервые узнал, как же выглядит обратная сторона Луны: советский спутник «Луна-3» первым облетел Луну и сделал снимки её скрытой от жителей Земли стороны. По нынешним меркам тот снимок был очень тёмный и шумный, но тогда эти кадры казались настоящей фантастикой, которая стала реальностью. «Луна-3» полетела в космос в том числе благодаря учёным Института гидродинамики СО РАН. Для ракеты-носителя требовались особо крепкие сплавы металлов, которые бы выдержали все перегрузки и условия космоса, но в природе таких не существовало и изготовить их известными способами у инженеров тоже не получалось. В 50-х главный конструктор ракетно-космической промышленности Сергей Королёв обратился к академику Михаилу Лаврентьеву с просьбой создать в Институте гидродинамики материал для ракетных двигателей корабля.

«Когда стало ясно, что нужно слетать на Луну и вернуться, встала проблема, что нужно создать соответствующий двигатель, который должен был много раз включаться и выключаться. 

Сергей Королёв при встрече с Лаврентьевым сказал, что у него проблема — нужен материал для двигателя, но его в природе нет. Михаил Алексеевич пообещал попробовать и вызывал специалистов. Была разработана методика сварки взрывом, когда два разнородных материала, которые в принципе не могли быть сварены обычной электросваркой. С помощью взрыва их метали один на другой, получалось сварное соединение по всей поверхности. Дальше было почти как в фантастических фильмах. Из Москвы на личном самолёте Королёва доставляли заготовки в Новосибирск, здесь из них делали то, что нужно, и возвращали в Москву на том же самолёте», — рассказывает о первых годах работы Института гидродинамики СО РАН его бывший директор Анатолий Васильев.

Учёные Института гидродинамики создали композитный материал «титан-ниобий-титан», где металлы слоями шли друг за другом, — из него сделали сопла двигателей для ракеты. На этом работа на космическую промышленность для учёных не закончилась. В институте продолжали испытывать детали космических ракет и оборудование на прочность — отчасти они помогли полететь в космос Юрию Гагарину и другим советским космонавтам. 

«Когда должен был полететь человек, была масса проблем с безопасностью. Выдержит ли скафандр? Выдержат ли стёкла иллюминатора? Всем же хотелось увидеть Землю сверху. Все представляли, что может произойти при ударе спутника с микрометеоритами. Институт занимался несколькими задачами. Во-первых, нужно было в земных условиях разогнать частички, которые могут там летать, до 15 километров в секунду. Можете такое представить? Первая космическая скорость 8 километров в секунду. Нужно было создать такие установки, чтобы разгонять до таких скоростей, а потом изучать взаимодействие быстролетящих тел с деталями, например иллюминаторами. Дальше привозили скафандры, в них стреляли с такими скоростями и смотрели, что с ними будет», — рассказывает Анатолий Васильев.

Практически в каждом институте Академгородка есть свои изобретения, которые используют для изучения космоса. Например, старший научный сотрудник Института ядерной физики им. Г.И. Будкера СО РАН Антон Николенко помогает исследователям космоса наблюдать за тем, что происходит на Солнце и звёздах и как эти изменения могут повлиять на землян. 

«То, что мы видим, — это так называемый видимый диапазон, но самое интересное про Солнце можно рассказать, наблюдая за ним в другом диапазоне, который сквозь атмосферу не проходит. Это мягкое рентгеновское и вакуумное ультрафиолетовое излучение. Если на Солнце произошла вспышка или какие-нибудь другие пертурбации на поверхности, видимое излучение практически не изменится, а вот мягкое рентгеновское увеличивается или уменьшается в десятки, сотни, а в некоторых диапазонах в тысячи раз. Для того чтобы это увидеть, мы вынуждены вытаскивать эти спектрометры и телескопы в космос, ставить их на спутники и наблюдать за Солнцем. Всплески излучения многое говорят о процессах, происходящих на более отдалённых звёздах», — рассказывает Антон Николенко о том, что изучает.

Предугадать на Земле, с какими условиями столкнётся техника в космосе, далеко не всегда просто: если на пути излучения стоит хоть какая-нибудь преграда — тоненькая плёночка или газ, — оно сильно поглощается, и чувствительность приборов может заметно снизиться. В лабораторию Николенко привозят различные спектрометры или отдельные детекторы, различные зеркала и решётки, чтобы измерить, насколько они отражают излучение, какова чувствительность детекторов и как приборы поведут себя после воздействия радиации.

Антон Николенко уже калибровал датчик для Института прикладной геофизики им. Е.К. Федорова: устройство отправится в космос на геостационарном спутнике «Электро-3» — 

планируется, что спутник будет работать над экватором в районе острова Науру на геостационарной орбите 36 тысяч километров над Землей. 

Также он сотрудничал со «Спектром-УФ» — «Всемирной космической обсерваторией — Ультрафиолет». Запуск аппарата намечен после 2026 года, он будет наблюдать за звёздами, а главное, поможет изучить их раннюю эволюцию и даже зарождение Вселенной.

Может показаться, что вся эта техника нужна только для изучения истории Вселенной и фундаментальной науки, но разработки ИЯФ также планируют использовать в проекте «Космический солнечный патруль», где будут наблюдать за связью Солнца с космической погодой и магнитными бурями, которые могут чувствоваться даже на Земле.

«Самое прямое применение для людей — это космическая погода. Наблюдаем за Солнцем, там произошла вспышка, корональный выброс — выброс солнечного вещества в сторону Земли. Заряженные частицы дошли до Земли, перекорёжили наше магнитное поле, заставили его сильно возмутиться, а это магнитные бури — сразу связь начинает хромать, особенно в высоких частотах», — объясняет Николенко.

Новинки для космической промышленности в Новосибирске разрабатывают регулярно: в конце марта команда сотрудников Института силовой электроники НГТУ получила золотую медаль на XXII Московском международном салоне изобретений и инновационных технологий «Архимед-2019» — вместе с АО «Информационные спутниковые системы» имени академика М.Ф. Решетнёва они изготовили преобразователь для систем электропитания постоянного тока перспективных аэрокосмических аппаратов. 

Лёгкий компактный прибор скоро заменит прежние преобразователи энергии на спутниках, которые летают над Землёй.

«Предполагается, что он будет использоваться в спутниковых системах «Информационно-спутниковых систем». Само устройство — это преобразователь электрической энергии, он является частью системы энергопитания космического аппарата. На спутниках важна масса и габариты, а преимущество нашего устройства в том, что у него маленький габаритный размер, но большая мощность — превосходит то, что сейчас летает. Спутник питается сам от солнечной батареи — на борту находятся солнечные панели и аккумуляторы электрической энергии. Преобразователи, соответственно, позволяют заряжать аккумуляторы от солнечных панелей», — рассказывает о новинке ведущий конструктор Дмитрий Штейн.

Как объясняют разработчики, внедрение их устройства займёт ещё несколько лет — в космос их преобразователи полетят только лет через 5.

Новосибирск может похвастаться не только научными достижениями, но и кандидатом в космонавты-испытатели — в 2012 году уроженка Новосибирска Анна Кикина прошла отбор в отряд космонавтов Центра им. Ю.А. Гагарина. Сегодня Анна Кикина — единственная женщина в отряде российских космонавтов, уже несколько лет она проходит подготовку к первому полёту. Чтобы стать космонавтом, нужно пройти десятки сложных испытаний: НГС приготовил сложный тест о буднях на орбите — узнайте, возьмут ли вас в космос.

Дарья Януш
Фото Олега Кононенко (Роскосмос), Роскосмоса, Светланы Ерыгиной, Дмитрия Штейна, предоставлено Александром Волковым

———————-

26 апреля — день, когда произошла авария на Чернобыльской АЭС. С этого момента у атомной темы появилось много поклонников, а также много мифов и заблуждений. Наши коллеги с E1.RU разобрали самые популярные из них вместе с кандидатом физических наук заведующим кафедрой экспериментальной физики УрФУ Владимиром Ивановым.

Миф первый: купаться, собирать грибы и ягоды рядом с АЭС опасно

— Не совсем так. Сейчас ситуация вокруг атомных станций полностью контролируемая и штатная. Другое дело — первые АЭС: когда они строились, влияние радиации на человека и окружающую среду не было полностью изучено, поэтому некоторые решения об утилизации радиоактивных отходов которые применялись тогда, неприемлемы сегодня. В Челябинской области на комбинате «Маяк» отходы размещали в озеро Карачай. Вычистить полностью и сегодня не представляется возможным, поэтому его просто поддерживают в стабильном состоянии с целью предотвращения распространения радиоактивных отходов — берега стараются сделать не выветриваемыми (бетонируют) чтобы не было пылевых выносов, поддерживают уровень воды, чтобы не обнажались донные отложения. 

Я думаю, в тех грибах, что растут рядом с АЭС, если сдать их на экспертизу, вы не найдёте повышенного содержания специфических радионуклидов, которые присущи технологической цепочке атомной электростанции.

Миф второй: если АЭС взорвётся, накроет населенные пункты поблизости

— В атомной энергетике тема безопасности реакторов постоянно совершенствуется. Вообще инцидент на АЭС можно сравнить с инцидентом, например, на химическом производстве. Если это произойдёт там, то полгорода может накрыть облаком хлора. Но, к счастью, этого не происходит потому, что обычно опасными процессами ставят управлять умных и компетентных людей. Любой технологический процесс (с точки зрения выбросов) не есть полезный, но без него нельзя, это основа прогресса. То, что атомная станция возьмёт и взорвётся — это из области научной фантастики. Если вспомнить аварию в Чернобыле, то, конечно, приятного мало.

Если взять фантастический сценарий и предположить, что в атмосферу попадёт какое-то количество радиоактивного материала, то всё будет зависеть от того, в какую сторону дует ветер в данный момент. Когда на «Маяке» в Кыштыме произошла авария — так называемый «восточно-уральский радиоактивный след 1957 года» — ветра были такого направления, что все выпадения пришлись в основном на север Челябинской и Курганскую области.

Миф третий: вся радиация порождена человеком

— Нет. Радионуклиды как форма существования отдельных элементов таблицы Менделеева появились задолго до появления человека. По теории Большого взрыва они возникли во время формирования нашей планеты. Когда наша планета сформировалась, в её недрах образовались нестабильные элементы — радионуклиды, которые формируют естественный фон гамма-излучения. Где бы мы ни находились: на улице, в доме, мы всегда находимся под некоторым радиационным воздействием от земли, строительных материалов, т. е. щебня, например. К тому же есть космическое излучение. По прошествии времени от образования нашей планеты этот радиационный фон постепенно снижается. То есть человек как вид возник при более высоком радиационном фоне, нежели сейчас.

Кроме естественных радионуклидов есть техногенные, которые порождены человеком. В ядерном реакторе, в результате облучения мишеней на ускорителях ионизирующих излучений, например, циклотроне. В мире есть и генерирующие источники излучения, и постоянные (радионуклидные). В медицине, кстати, используются и те, и другие. На последних стадиях рака используют облучение электронами и рентгеновскими лучами. Существует такая операция, как брахитерапия, когда нужное радиоактивное воздействие на опухоль организуют, подводя к опухоли специальную капсулу с радионуклидом (например, иридием), и воздействуют его излучением на опухоль.

Миф четвёртый: гранитная набережная является источником радиации

— Неверно. В любых горных породах содержатся радионуклиды естественного происхождения, в каких-то породах больше, в каких-то меньше. Как правило, в граните это содержание повышено. Если в одном месте эта величина природного фона примерно 0,1 микрозиверта, то около гранитной набережной эта цифра может быть раза в три повыше. Но и при этом эта величина в границах нормы. На земле есть несколько аномальных зон, где природный радиационный фон весьма больше, но люди рождаются и живут в этих условиях, и ничего с ними не происходит. Если вы пришли на гранитную набережную, погуляли там, ушли, ничего не случится. Хуже, если дом, в котором вы живёте, построен с использованием строительных материалов с повышенной радиоактивностью.

Правда, в строительной отрасли сейчас организован очень строгий надзор за непревышением радиационного фактора. Одним из составляющих этого фактора является радиоактивный газ — радон. Он один из элементов в природной цепочке распада радионуклидов. Если он выделяется из земной коры или строительных материалов, вы можете его вдохнуть. Если это произошло, то все последующие распады будут происходить внутри, а внутреннее облучение всегда более опасное, чем внешнее. Поэтому контроль за содержанием радона в жилых и общественных зданиях ведётся весьма строгий.

Миф пятый: от рентгена и флюорографии вреда больше, чем пользы

— Нельзя назвать их полностью безвредными. Любое неестественное для человека воздействие — УЗИ, МРТ, рентген — могут стать стимулятором какой-то патологии, но вероятность таких случаев исчезающе мала. Отсутствие серьёзного риска при медицинских диагностических процедурах доказано многими исследованиями. С другой стороны, эти технологии позволяют существенно продвинуться в диагностике заболевания.

— Правда ли, что бокал красного вина после рентгена или флюорографии будет полезен?

— При всех процедурах, связанных с воздействием ионизирующего излучения на организм, происходит ионизация молекул в тканях организма, появляются активные химически кислородные радикалы. Вино, особенно красное, в этом случае обладает хорошими антиоксидантными свойствами, связывая эти свободные радикалы. Но этим лучше не злоупотреблять. Бокала красного вина вполне достаточно, чтобы забыть о воздействии рентгена. Ионизирующее воздействие может появиться и при других условиях, например, во время грозы. Этому способствуют электростатические заряды большой мощности.

— Полеты на самолетах тоже приводят к облучению?

— Да, фон космического облучения ослабляется атмосферой земли. Поднявшись на 10 километров, человек испытывает большее облучение. Но есть такая установленная величина дозы излучения — 50 миллизиверт в год. Если вы превышаете эту цифру, то повышается вероятность онкологических заболеваний. Но в любой работе, которая связана с радиацией, контролируется, чтобы человек не получал радиацию больше этой дозы. Кстати, за один полёт в зависимости от высоты и направления полета можно получить дозу от 4 до 80 микрозивертов.

Миф шестой: йод эффективно защищает от радиации

— Речь о защитных свойствах йода идёт только в случае радиационных инцидентов. Действительно, в момент аварии, в частности, на Чернобыльской АЭС, в первый момент после аварии возникает большое количество радиоактивного йода. В нашем организме есть хорошее депо для йода — это щитовидная железа, если это депо не насыщено, то оно заполнится опасными изотопами. Отсюда следует рекомендация употребить нерадиоактивный йод, который заполнит своё место в организме и не пустит радиоактивный. То же самое касается лекарств-блокираторов, которые не пускают цезий и стронций.

Миф седьмой: при ядерном ударе людям придётся жить в убежищах, природа погибнет

— Обратимся к фактам: бомба, которая была сброшена на Нагасаки, была мощностью 20 килотонн, чуть меньше по мощности была бомба, сброшенная на Хиросиму. Спустя 30 лет на этом месте были цветущие города и сейчас такими остаются. При ядерном взрыве существует много негативных факторов: электромагнитный импульс, который сбивает системы связи, кратковременные мощные потоки гамма- и нейтронного полей, сильная ударная волна и относительно небольшое радиоактивное заражение. С этой точки зрения радиационные аварии, которые происходят на реакторах, оказывают более негативное влияние, чем ядерный удар.

Вместе с тем по одному из сценариев при ядерном ударе может возникнуть понижение температуры из-за пыли, поднимаемой в атмосферу, следствием может быть ядерная зима, но не везде и ненадолго. Всё зависит ещё от того, где произойдёт взрыв, они бывают наземные, воздушные и подземные, первый, пожалуй, самый опасный. На территории России проводилось много локальных (мирных) подземных взрывов, когда, например, хотели увеличить нефтеотдачу, но я не слышал, что после этого оставались зараженные зоны на большой территории.

— Получается, наступление ядерной зимы всё же возможно?

— Земля подогревается солнцем, она существует только благодаря солнечной радиации. При инциденте появляется много факторов, которые будут мешать распространению солнечной радиации — это пыль, сажа и прочее. Одновременно на земле будет происходить сгорание, и тепло будет накапливаться. Поэтому эти сценарии ядерной зимы или ядерного потепления очень примерны. Хуже, что все инциденты имеют трансграничные последствия. Облако, которое получилось в результате выброса на Чернобыльской атомной станции, хорошо чувствовалось и выпадало радиоактивными осадками в Европе вплоть до Исландии. Когда говорят о всеобъемлющем характере ядерного взрыва, имеют в виду прежде всего не локальные разрушения, а трансграничные факторы.

Фото: Wendelin Jacober / Flickr.com / Public domain, Артём Устюжанин / Е1.RU

 

Источник: ngs, ngs, ngs, ngs, ngs, ngs, ngs, ngs, ngs, ngs

Добавить комментарий